Каждый желающий может зайти на сайт книжного магазина «Москва», тыкнуть на слово «web-камера» и удивиться. Притом удивление возможно и с той и с другой стороны. Кого-то удивит, как поредели толпы покупателей, которые теперь вообще не толпы.

Ещё несколько лет тому назад к прилавкам было не пробиться, а сейчас, случается, в веб-камеру вообще не попадают посетители. И это — в шесть вечера, в самое вроде бы бойкое время. А кого-то удивит, что эти покупатели вообще остались.

Пару лет назад случилось страшное. Совпали два события — финансовый кризис и появление качественных и комфортных букридеров с приемлемым контрастом и достаточной скоростью обновления страницы. Плюс дублирование в интернете огромного количества бумажных изданий и появление большого количества изданий исключительно интернетовских (каковым, собственно, является «Частный корреспондент»).

В этом плане характерный шаг — отказ газеты «Газета» от выпуска бумажной версии и её полный уход в Сеть. Плюс появление большого количества ресурсов, где можно скачать легальные и нелегальные электронные книги. Плюс такая активация блогосферы, что дальше, похоже, и некуда. Плюс окончательно рухнувший вторичный рынок книг. Если человек, допустим, покупает новый фотообъектив, то он его может легко продать процентов на двадцать-тридцать дешевле. Если человек покупает книгу, то он не в состоянии продать её вообще, за редким-редким исключением.

В результате всего этого огромное количество читателей сделало вывод: за почитать совсем не обязательно платить. А если и платить, то не 300 рублей за книгу в магазине, а на порядок меньше в интернете. В качестве бонуса — не надо ехать в магазин, опять же экономия. В качестве другого бонуса — не надо покупать для новых книг новые полки, а для новых полок — новую недвижимость.

Совсем ещё недавно книга была символом прогресса, а сейчас она символ непонятно чего. Это, в принципе, нормально. Вот трамвай сто лет назад тоже был символом прогресса, а сейчас он — медленный, неповоротливый, мешает спать своим унылым дребезжанием и пробки создаёт.

Можно всплакнуть, можно взгрустнуть, но это факт.

* * *

Тем удивительнее было видеть очередь на традиционную ярмарку non/fiction, которая проходила на прошлой неделе в Центральном доме художника на Крымском Валу. В том самом ЦДХ, который всё из-за того же кризиса и некоторых изменений в московском топ-менеджменте остался до поры до времени стоять, не сдав позиции проекту «Апельсин». В отдельные часы там просто физически нельзя было ходить — только протискиваться. С трудом проталкиваясь к стендам. А стендов было множество — под ярмарку отвели весь ЦДХ.

Что это за люди? Для чего они по пробкам, по трескучему морозу выбрались на Крымский Вал, открытый, как известно, всем ветрам? Рискуя простудиться, отстояли очередь, заплатили далеко не лишние в бюджете 250 рублей и несколько часов подряд ходили по всем четырём ярусам ЦДХ с огромными пакетами и рюкзаками, заполняя их книжной продукцией?

Думаю, что это книголюбы.

Мне довелось не только походить по ярмарке, но и увидеть всю эту картину с той стороны рампы. А именно — поучаствовать в работе двух стендов. Один из них представлял третью книгу путеводителя «Москва, которой нет», соавтором которой я имею честь являться. А второй — исторический путеводитель по Невскому проспекту, написанный мною уже без соавторов. То есть тема краеведческая, в некотором роде маргинальная. Ожидается, что и потребитель этого продукта тоже будет маргинальный.

Вот подходит дедушка. На голове — двое очков, скованные движения, лёгкий тремор.

— Алексей Митрофанович…

Вообще-то я Геннадиевич, однако механизм появления этого «Алексея Митрофановича» в общем понятен. Человек привык к малознакомым людям обращаться вежливо, по отчеству. Моё отчество на книгах не написано — только фамилия и имя. Фамилия при этом отыменная. Вот и возник «Алексей Митрофанович» — в мозгу, явно испытывающем проблемы с кровоснабжением.

Но ведь этот человек приехал сюда на общественном, не самом комфортабельном на свете, транспорте. Ходит среди стендов, явно испытывая физический дискомфорт. Тратит деньги, а ведь их у него явно мало. Что заставило его проделывать всё это?

Напрашивается простой жёсткий ответ: книжный мир доживает свой век по инерции, он интересен лишь тем, кто не в ладах с компьютерными технологиями, а поскольку платёжеспособность этой части населения низкая, тему можно уже сейчас считать закрытой.

Но ведь на ярмарке уйма людей и богато одетых, и юных, и средних лет, и вооружённых технически сложными коммуникаторами. Почему бы им не ограничиваться скачиванием книг из интернета? Почему они пришли сюда и ходят тут, отягощённые пакетами и рюкзаками? Почему авторы пришли сюда, хотя присутствие на стенде не оплачивается? Почему эти авторы не только лишь торчат на своих стендах, но и сами ходят по ярусам ярмарки, топчутся на одном месте в толпе (самой, наверное, деликатной на свете толпе, где никто никого локотком не заденет, а если случайно заденет плечом, то с улыбкой застенчивой извиняются оба), покупают книги? Да, многие новинки в интернете не найти. Но ведь берут и книги прошлых лет изданий.

Что же происходит? Неужели все мы маргиналы?

* * *

Нет, не маргиналы. Но отставшие от поезда — это уж точно.

Кто-то отстал от поезда случайно, против своей воли. Кто-то сделал это специально, просто потому, что поезд вдруг поехал куда-то не туда.

Так или иначе, некая приличная часть человечества (полагаю, что Россия в этом плане мало отличается от прочих культурно развитых стран) решила вдруг, что эра Гутенберга не закончилась, и покупает-пишет-издаёт-продаёт книги.

Правда, в мировой литературе уже был описан такой случай — о том, как некий человек решил отстать от поезда. Но сердобольные попутчики о нём решили позаботиться.

— Друзья мои,— крикнул он, прибежав снова вниз на прибрежную полянку.— Друзья мои, прощайте! Навсегда остаюсь вон в том доме. Нам с вами больше не по пути. Я дальше не еду. Никуда не еду. Прощайте!

— То есть как это? — странным голосом проговорил предводитель, выдержав небольшую паузу, в течение которой медленно линяла улыбка на губах у Василия Ивановича, между тем как сидевшие на траве привстали и каменными глазами смотрели на него…

— Я буду жаловаться, — завопил Василий Иванович. — Отдайте мне мой мешок. Я вправе остаться где желаю. Да ведь это какое-то приглашение на казнь, — будто добавил он, когда его подхватили под руки.

— Если нужно, мы вас понесём, — сказал предводитель, — но это вряд ли будет вам приятно. Я отвечаю за каждого из вас и каждого из вас доставлю назад живым или мёртвым.

Увлекаемый, как в дикой сказке по лесной дороге, зажатый, скрученный, Василий Иванович не мог даже обернуться и только чувствовал, как сияние за спиной удаляется, дробимое деревьями, и вот уже нет его, и кругом чернеет бездейственно ропщущая чаша. Как только сели в вагон и поезд двинулся, его начали избивать, — били долго и довольно изощрённо. Придумали, между прочим, буравить ему штопором ладонь, потом ступню. Почтовый чиновник, побывавший в России, соорудил из палки и ремня кнут, которым стал действовать, как чёрт, ловко. Молодчина! Остальные мужчины больше полагались на свои железные каблуки, а женщины пробавлялись щипками да пощёчинами. Было превесело.

Это Владимир Набоков, «Облако, озеро, башня». История, конечно, выдуманная. Однако всё равно тревожно.